Санкт-Петербург: вид снизу

Read Time:6 Minute, 55 Second

Всем известно, что можно посмотреть в Петербурге — совсем немногие знают, что можно посмотреть под ним…

Васильевский остров (1/3)

Протискиваемся под воротами, осторожно пробираемся сквозь кусты. Перелезаем забор на территорию по соседству. Тихо, быстро. Где-то здесь бегают служебные собаки: учуют – прогулка закончится, не начавшись. Крадёмся вдоль забора. Сверху колючка, сзади свет. Находим какую-то металлическую балку, подставляем. Первый пошёл, второй, я замыкаю. Вроде, не видели. Тишина. Площадка ярко освещена, в вагончиках тоже свет, над головою в небо торчит здание копра. Заходим внутрь – никого. Люк, лестница, лестница, ещё одна и ещё. Переводим дыхание, пока всё хорошо.

— Вот ты и в метро! — Саня смеётся в бороду, мы продолжаем спуск.

Дно шахты. Рабочие не успели соединить реконструируемый ствол с остальным метрополитеном: в десяти метрах под передвижной платформой мёртво стоит затянутая льдом вода.

Вдруг что-то лязгает, грохот прокатывается по стволу, сверху доносятся шаги. Взгляд, которым я одариваю Саню, стоит сфотографировать. Деваться некуда: вокруг, серебристо поблескивая снежным налетом криозаморозки, смыкаются кольцом тюбинги.

Шаги слышны всё явственней: 60 метров, 50, 40…

Тем временем, над нашей головой живёт своей жизнью Петербург. “Будьте любезны”, — обращается к клиентам продавщица, “пожалуйте”, — отвечают ей, протягивая деньги. “А вы забраться не хотите? Мы можем подсобить”, — вежливо интересуется у онемевшего прохожего слезающая с Ростральной колонны пьяная компания. Культурная столица, в которой даже таймеры на светофорах показывают человеческое “минута сорок семь”, вместо московских 107 секунд.

Город музеев и дворцов, чуть ли не самый нероссийский из городов России — таким предстаёт Питер среднему туристу. Но если Эрмитаж таких туристов посещает два с половиной миллиона за год, то о других, не менее удивительных достопримечательностях Петербурга, знает от силы сотня человек. Мы едем в метро, и Саша проводит краткую экскурсию:

— Здесь за стеной станции лаба, когда-то там сидели физики-ядерщики, сейчас же всё забросили, оборудование увезли. Попасть туда можно из следующей сбойки — поезд метро преодолевает перегон, и Саша продолжает:

— А здесь хозяйство военных, бункер “Сувенир”. Название откуда? Позывной. Как узнали? Ну, как – из вахтенного журнала на посту радиста — Саша улыбается. Но там я не был — стрёмное местечко: в случае запала 15 суток дают просто для начала разговора. Уж очень мы их задолбали.

— За ним комплекс глубокого залегания “УШ-**”, там тоже когда-то связисты сидели. У него ствол интересный – выходит в здание бывшей телефонной станции. Ещё дальше командный пункт высокой защищённости “Правда-5” и множество других аббревиатур и цифр, всё вместе питерский аналог вашего “Метро-2”. Приближаться не стоит даже по поверхности: мордой в поребрик ребята в форме укладывают в течение пяти минут.

Васильевский остров (2/3)

— Надеюсь, сильно бить не будут, — шутит Роман, невозмутимо свинчивая штатив и пряча объективы.

“Будка охраны, линейный отдел транспортной полиции, а там, если догадаются глянуть Сашин фотик со снимками со спецобъектов, то и поездка на Литейный становится довольно вероятной”, — угрюмо корректирую я планы на вечер, ночь, а может быть, и следующие пару дней.

Тем временем незваный гость с поверхности то останавливается, то снова движется вперёд. Он явно не спешит. Тревожное, изматывающее ожидание так и толкает закричать, что мы сдаемся, и прекратить комедию, но мы молчим, не двигаемся, почти не дышим. Ведь всё ещё есть малюсенькая, но надежда, что человеку надоест столь долгий спуск, он усомнится в подозрениях и развернётся, а значит, следующий день мы проведём дома, а не на допросах.

Вновь слышатся шаги: в 30-ти метрах, в 20-ти, в 10-ти. Сквозь решетчатый пол людского ходка маячит силуэт. В двух пролётах лестницы от нас, в одном, и вот, вычерченная подрагивающей на холоде лампой, перед нами вырастает рослая фигура:

— Эй, вы кто такие?! — парень в спецовке с огромным подозрением смотрит на висящую на Сашиной груди зеркалку.

Саша давно занимается подземкой — как в первый раз ещё подростком сходил в метро, так с тех самых пор его и тянет. Дигг для него ныне и хобби, и работа: он инженер-слаботочник в фирме, занимающейся ремонтом подземных сооружений, в основном бомбоубежищ. Бывает, он посещает свои рабочие объекты и по выходным, но больше ему нравится искать и находить новые, доселе никем не тронутые точки.

Но всё-таки для знающих Питер интересен в первую очередь не метро и бомбарями, а лабораториями, научно-исследовательскими комплексами и испытательными стендами. Город НИИ, в котором более 100 институтов вместе на ладан дышат последние два десятка лет. Только в Петербурге можно, как Саша, гордо заявить, что ты “коллекционируешь” ускорители — он за последние полгода побывал на трёх — двух циклотронах и одном линейнике. Коллекционирует он и лазеры, на этот раз буквально — находит в заброшенных лабораториях, приносит домой, будучи инженером, налаживает, экспериментирует, ну и… продаёт.

— “А что? Всё равно они никому не нужны: сломают, разобьют, сами развалятся или другой кто стырит и продаст, какая разница?”

Из питерских диггеров много кто подрабатывает, расхищая (как выразились бы сотрудники МВД) или спасая (как говорят сами кавесы – завсегдатаи диггерского сайта caves.ru) имущество с заброшенных, законсервированных и некоторых частично действующих объектов. Зная, что искать, на одних лишь драгметаллах с контактов различной электроники можно зарабатывать по 10-40 тысяч за один поход.

Мартышкино

Мы снова под землёй: журчит вода, под берцами жалобно поскрипывает битое стекло, тихо растёт на стенах плесень. Мы всё ещё в границах КАДа, но всё равно — в лесу. Точнее, в вырытой под ним лаборатории на глубине без малого полсотни метров. Тут два стандартных блока — длиной по четверть километра каждый, множество комнаток, система аварийного жизнеобеспечения, пара идущих к поверхности стволов и выстроенных над ними маленьких домиков маск-сооружений.

Когда-то Ломоносовское отделение института имени Менделеева занималось передовыми исследованиями в области метрологии, калибровкой точнейшего оборудования, здесь хранился государственный эталон единицы температуры водной среды. Даже с развалом Союза лаборатория ещё держалась, были приглашены американские специалисты, развёрнуто широкое международное сотрудничество, но теперь… Теперь комплекс доживает последние недели: рабочие, перестраивающие территорию института во что-то более рентабельное, срезали на цветмет насосы, до того откачивавшие воду. Все технические помещения уже затопило, скоро под водой окажется и остальная часть сооружения.

Саня заканчивает возиться с извлечённым из гор мусора советским репродуктором, включает его в радиоточку и щёлкает переключателем. Под крытыми металлоизолом сводами как будто с того света доносится далёкий хор. Возможно, он будет звучать здесь до самого конца. По Сашиным словам — это типичная для Питера картина: одна из посещённых им лабораторий меньше чем за неделю преодолела полный путь от “подошёл к концу рабочий день, сотрудники погасили свет, закрыли двери и удалились на три десятка лет” до “голые, готовые вот-вот рухнуть стены, из которых вытащили даже арматуру”.

Мы двигаемся к выходу: в одном из помещений установлен гелий-неоновый лазер длиной почти в три метра. На один блок кто-то наступил, но и оставшиеся два могли бы послужить науке или, на худой конец, пополнить диггерский карман на парочку десятков тысяч. Саша качает головой: по лестницам, мимо охраны, через забор такую дуру не утащишь, а местные, скорей всего, даже не знают, что такое лазер.

Каменка

Следующая ночь. Практически над головой горит прожектор, практически под ухом разрывает стылый воздух лай, практически печальная концовка, но, слава богу, мы вовремя ушли с объекта и продолжаем исчезать, как будто никогда и близко к нему не приближались. Опасность, необходимость трезво рассчитать свои возможности и силы и постоянно выбирать, бояться или нет: собак, охраны, военных, ФСО и ФСБ, обваливающихся потолков, неверных лестниц, тока, радиации и ядов — вот неизменный спутник диггеров, да и чего греха таить — одна из основных причин, зачем идут в них люди.

Роман отчитывает Саню: охрану усилили из-за него. Саша отбрыкивается, но признаёт, что свой последний поход в этот НИИ не особо помнит. Но всё же у него есть контраргумент – пускай, прав Рома, и Саня, будучи слегка навеселе, разбил немного камер и поиграл с огнетушителем, но, всё равно, в соседнем институте неделю после этого на слёте кавесов сожгли дотла убежище гражданской обороны и вот поэтому…

Я не дослушиваю до конца, прибавив шаг.

Васильевский остров (3/3)

— Эй, вы кто такие?! — Саня нервно теребит ремешок фотоаппарата.

— Да мы… э… мы… — тут его осеняет, — фотографы! — почти выкрикивает он, показывая опешившему монтёру свой фотоаппарат. — Вы наверняка же слышали про фотоконкурс? Нет? “Я встречаю весну в метро” называется, всё официально! — молодой парень в спецовке явно смутился и уже более спокойно уточнил:

— Охрана-то знает, что вы здесь? — теперь потупился и Саша, откровенно врать парню не хотелось. Я широко улыбнулся:

— Нет, да и зачем! И мы ведь не хотим их дёргать лишний раз? Тем более, что мы как раз уходим!

— Угум, — неразборчиво промычал парень. — Мне измерения надо сделать, позволите пройти?

— Да-да, конечно, до свидания, — три тени проскользнули мимо рабочего, почти в минуту взлетели по ходку, и поспешили с территории — дважды подряд настолько могло бы и не повезти.