За почти четыре тысячи часов опыта журналист Иван Сурвилло (вёл “Интервью о личном”, назван “апостолом” у Esquire и сейчас интервьюер ТАСС) стал экспертом в жанре портретного интервью. В этот раз Иван занял место гостя и поговорил с СН о личном и профессиональном: что же такое искусство интервью и личный бренд.
Как ты, молодой человек с незаконченным высшим образованием, затащил «больших» людей к себе на интервью?
Сейчас открою специальное знание о том, как договариваться. Его передают из поколения в поколение только по мужской линии, надо убить ворона, чтобы его достать, и оно нисходит на тебя божественным светом.
“Это такая рука, которая протягивает тебе с небес золотую иконку Facebook, потому что в там ты можешь написать человеку, и он тебе ответит!
Это правда – вплоть до каких-нибудь министров. Все отвечают на фейсбуке спокойно. И к вопросу «что я делал».
Я писал: «Иван Сурвилло, журналист, я поговорил с тем-то», и это важно – если я вижу, что этот человек дружит с кем-то в фейсбуке, у кого я брал интервью. Чтобы какая-то часть доверия, которая есть у моего потенциального героя с предыдущим героем, перекинулась на меня. Я до сих пор иногда так делаю, когда мне надо кого-то важного позвать. Это хорошо работает.
Дальше я оставлял ссылку на интервью и давал ссылку на сайт с отзывами. Люди смотрели, читали интервью, им нравилось и они соглашались.
Нет на самом деле никакого тайного знания. Есть фейсбук и знакомые, например.
Для тебя каждое место работы как «ступенька» карьерной лестницы. Ты искал, в какой редакции приземлиться, или просто занимаешься поисками?
Со стороны это правда может выглядеть так, что каждая редакция – это какая-то ступенька к следующей. Но я не очень понимаю, куда идти после ТАСС. Кроме того, что это крупнейшее информационное агентство, для меня это идеальное место работы – потому что люди, которые там работают, совершенно восхитительные. Уровень свободы, поддержки здесь замечательный.
Я думал, что будет по-другому. Сейчас уже конец 2021 года, и по-прежнему я убеждён, что это прямо то, что надо.
Поэтому нет, у меня не было какого-то четко выстроенного карьерного трека. У меня не было таблички, где было прописано, сколько часов проработать там, и сколько месяцев я буду работать тут. Оно всё как-то случайно вышло.
И вообще в медиа (и вообще в жизни) случайности играют большую роль.
У тебя есть свой сайт, Instagram, VK, Facebook. В инсте ты продвигаешь проект ТАСС, над которым работаешь. Твои публикации – это цепляющие цитаты из твоего разговора с гостями.
Почему в инсте именно текст, а не фото со спикером?
Insta: @sourvilloivan
Во-первых, потому что основной формат «Разговоров с Иваном Сурвилло» – это текстовые интервью. У нас есть какие-то кусочки видео. Надо бы спросить, что там с авторскими правами, смогу ли я свободно их размещать, но если смогу – то да, можно будет короткие кусочки вставлять в инсту и потом писать: «Полное интервью читайте на сайте».
Почему «читайте» – классический формат «два стула» довольно устаревший, а мы снимаем в основном как раз такое.
А тексту без разницы, где ты и как сидишь.
Ещё два года назад ведущим в развитии твоего бренда был именной сайт. Какое место в твоём пиаре занимает сайт сейчас?
Я сайт сделал и делаю для себя. Это просто удобное место, где собраны все мои работы. И когда я герою или клиенту нужно посмотреть что-то про меня, я скидываю сайт. Это удобно. Он поэтому сейчас супер-часто не обновляется, там последнее интервью не вышло. Иногда не успеваю поспевать за реальностью.
Социальные сети показывают тебя как журналиста, там очень мало личностного контента, твоих фотографий. Почему ты не раскрываешь себя как личность?
Я думаю, что это какая-то моя недоработка. Я не люблю такого пиара и продвижения, это правда не самая лучшая стратегия. Связано это с несколькими вещами.
Во-первых, я вначале сделал рассылку, где довольно сильно открывался. Это был мой способ сублимировать то, что происходит. И в том числе проект с Вышкой и МГУ, это были мои впечатления от обучения. Это тоже был мой способ взаимодействовать с незнакомой и непонятной для меня окружающей средой. Там, где я, может, немножко боюсь, немножко враждебный – я просто начинаю писать.
“Удивительно, но мне до сих пор пишут абитуриенты, которые в этом году поступали, что они читали мой сайт про Вышку, про МГУ. И кто-то там передумал, кто-то снизил ожидания, что-то ещё.
У меня нет какой-то потребности рассказывать о себе, на самом деле.
Мысль о том, что надо делать что-то «личное» (ну понятно, что личное больше продает и так далее), зреет уже давно. Может быть, 2022-й год что-то подарит.
Как быстро ты определился с тем, что портретное интервью – твой жанр?
Это было довольно быстро. По моим ощущениям, первое именно портретное интервью я сделал, когда был курс в Вышке, в Петербурге от Гали Тимченко, и я поговорил с ней.
И это был первый раз, когда я понял, что мне нравится брать интервью. Что у людей можно спрашивать необычные вопросы, и они рассказывают всё.
Мне кажется, что в современном мире у людей очень мало пространства, возможности побыть собой. Очень мало пространства, какое-то постоянное движение, режим, мысли о работе, учёбе.
“А эти полтора-часа два интервью – искусственно созданная среда, где человек может побыть собой. И он наполняет эту среду своими мыслями, ощущениями, переживаниями, страхами, эмоциями.
Я уже рассказывал, что в интервью главное – незримый купол, который вы создаете над вами. Даже если там оператор рядом, фотограф – вы “в куполе”. И если доверие случается, то очень здорово.
“На самом деле моя «история успеха» с интервью очень простая. Я четыре года бью в одну точку – в большие портретные интервью.
Есть правило десяти тысяч часов – а это, по-моему, как раз 10 лет. У меня где-то меньше четырёх тысяч часов интервью, но всё равно какое-то количество есть. И плюс какая-то удача, письма нужным людям, которые я отправил, не думая, ответят они или нет.
Каким-то героям вначале я отправлял: «Вот, у меня такой-то проект, я независимый журналист, хочу с вами поговорить». И они что-то отвечали.
На лекциях и в ранних материалах у тебя заметна свобода выражений, встречались фразы «отвечайте за базар», «заткнитесь и слушайте». На контрасте с этим твои интервью исключительно «добрые».
Почему именно в интервью ты максимально мягок в речи?
Вначале мне хотелось так делать. Может быть потому, что это попытка дать яркий слоган: «заткнитесь и слушайте» хорошо запоминается. Люди часто в социальных сетях у себя это вывешивали, и это клёво работало. И сейчас на каких-то лекциях я этот приём оставляю.
Мне кажется, в своей речи я неделим на чёрное или белое, не кажусь особо резким. Я думаю, это важно – почему в интервью я создаю комфортную атмосферу. Потому что нужно её создать – я хочу раскрыть героя.
Я не хочу условно взять молоток, прибить его к стенке и посмотреть, как он истекает кровью, сыпать соль на раны и смотреть, как он классно мучается. Есть коллеги, которые так делают в интервью, но это не моё. Я просто не могу в такой формат.
“Мне намного интереснее не тот формат, когда ты специально «тыкаешь» вопросами героя, а тот, когда твой гость забывает, что ты берешь у него интервью. Даже забыл, что ты сидишь напротив него, и он просто начинает разговаривать сам с собой.
В последнем интервью, которое пока в расшифровке, случилась забавная ситуация: идёт мой вопрос, а дальше семь или восемь страниц ответа. Герой мне просто час говорил его, забыв вообще обо всём. Причём шёл он почти по тем темам, которые я хотел спросить. Он хорошо перетекал из одного в другое, я слушал, кивал… Было классно.
И вот когда такое происходит, это приятно – когда человек забывает, что его снимают, и он просто начинает с тобой разговаривать.
“Если ты начинаешь нападать на человека, и неважно, с кулаками или неприятными вопросами, – люди закрываются, это естественное желание защититься.
Поэтому, даже если есть какие-то острые вопросы, я всегда стараюсь сделать это очень аккуратно.
Известные интервьюеры (Дудь, Шихман, Солодников) основной платформой выбрали YouTube. Почему ты выбрал текст?
Простой ответ: потому что это правда супер-популярная платформа, это не так интересно. Все на ютубе, зачем еще туда идти? Я не видел, например, формата TikTok-интервью до сих пор. Тебе нужно за минуту задать такой вопрос (2-3 вопроса ты сможешь задать максимум) и такой получить ответ, чтобы заинтересовать зрителя. Вот это было бы клёво.
В ютубе интервью тоже клёво, потому что я могу видеть невербальную реакцию. Ещё камера намного больше передаёт, чем текст.
Есть люди, которые в детстве смотрели сериалы и играли в компьютерные игры, а я много читал. Прямо сейчас у меня на столе две – нет, три – книжки лежат, может быть, поэтому мне текст как формат намного ближе.
Какие твои любимые вопросы для спикеров?
Я люблю спрашивать: «Какие первые слова-ассоциации всплывают вместе с…» и называю какое-то слово. Ещё: «Что ты чувствуешь на тему…?» Человек обычно начинает отвечать через разум, и потом его прикольно возвращать к вопросу: «Подожди, а что ты чувствуешь всё-таки? Давай про чувства поговорим».
Из именного сайта Ивана
Тема смерти вообще табуированная, и мне кажется, что клёво спрашивать об этом.
Есть интересный вопрос: «Чему людям стоит поучиться у ИИ?» Я любил спрашивать на «Интервью о личном»: «А в чём кайф быть таким-то героем?», и люди называют что-то прикольное.
Легко ли не-психологу черпать нужную информацию из ответов на те вопросы, что направлены на раскрытие психологической стороны героя?
Это вопрос эмпатии, насколько она у тебя развита. Интервью – это включенное слушание. Возможно, некоторые юристы, адвокаты, психологи и некоторые врачи так включено слушают.
В обычной жизни мы не сталкиваемся с таким опытом слушания, сравнивая со слушанием героя на интервью. Ты замечаешь всякие мелочи: как человек двигает руками, как он теребит кольцо, что он закинул ногу на ногу или вздохнул, начиная отвечать. Куча всяких мелочей, которые ты подмечаешь и потом можешь предъявить.
Когда одна моя героиня говорила: «Я хорошая мать», то мотала головой в стороны. Я ей это вернул, мол, вы мне говорили одно, а движением головы – другое.
Можно просто смотреть интервью без звука и примерно стараться угадать, что происходит. Это хорошее упражнение, чтобы развить эмпатию.
После интервью оказалось, что запись не сохранилась. Что делать?
Ты просто говоришь, мол, забыл вставить карту памяти в диктофон, давайте переговорим. И люди соглашаются. Если у тебя не интервью с президентом, то с любым «простым» гостем, ты можешь поговорить ещё.
Вопросы для «второго круга» интервью меняются?
По-разному. Скорее да, потому что странно спрашивать своего гостя слово в слово одни и те же вопросы. Да и не получится – это же беседа, и ты не сможешь в точности повторить все свои «почему» и «расскажите подробнее». Но канву основную оставляешь.
Как позвать на интервью человека так, чтобы он точно не отказался?
Это как спросить: «А можно так сделать, чтобы человек тебе ответил на вопрос»? Здесь нельзя.
“Если человек не хочет, то и на вопрос отвечать не будет. Ты можешь хоть дуло пистолета направить на него, но есть люди, которые даже так отвечать не станут.
Я думаю, что самое простое – довольно честно рассказать, почему вам так важно, чтобы именно этот человек попал к вам на разговор.
Как лучше всего готовиться к интервью?
Хорошая штука: когда у тебя через два часа интервью, а ты нихрена не знаешь о герое, можно открыть и почитать «Википедию», погуглить. Но осторожно с вики – там много фактических ошибок, поэтому хорошо бы перепроверять информацию.
Если есть время, можно «нарыть» столько всего о герое: найти его школьных друзей, позвонить в институт и поговорить с преподавателями, социальная инженерия может много дать.
Основной лайфхак в подготовке – это действительно интересно говорить с героем. Когда тебе неинтересно, это сразу видно как герою, так и потом в тексте.
Как сдержать свои амбиции в разговоре с героем, которого чересчур обожаешь?
Мне чуть легче, у меня нет таких героев, но коллеги советуют прятаться в образ. Как бы на твоем месте брал интервью Познер, твой папа, Рик из «Рика и Морти». И ты представляешь себе, что ты – это Рик, и начинаешь говорить с героем так, как персонаж вел бы беседу. Это помогает.